Не рой другому яму... — шестая история второго цикла «Новые приключения кота Мяунжика Враузера». Перед прочтением рекомендуется ознакомиться с двумя предыдущими рассказами.
Читать!
Этим летним вечерком зарядил дождь, характерный обычно для весенней или осенней поры, но, по-видимому, презревший все погодные стандарты — обычное дело для этой местности. Тем не менее, невзирая на непогоду, котята, жившие во дворе, ждали прихода кота-рассказчика Мяунжика, который ещё ни разу не отказывался от вечернего рассказывания историй. Кое-кто из котят даже высовывался на улицу, норовя первым увидеть кота, но тут же прятался обратно, отряхиваясь от воды. Вот одной из так высунувшихся котят стала Ютаха, которая чуть ли не нос к носу столкнулась с подоспевшим как раз Мяунжиком Враузером. Кошечка отошла, давая дорогу коту, и Мяунжик, едва зайдя под своды подвала, как следует отряхнулся, обдав водой всё и вся и приковав к себе всеобщее внимание. Однако в этот раз причиной внимания был не столько авторитет кота, сколько его одеяние: нынче на Мяунжике красовался салатово-зелёный комбинезон, который, видимо, он надел для защиты своей шерсти от потоков воды.
— Ух, ты! Это что на тебе, бронежилет?
— Эм, да. Давненько не пользовался им и не проверял его пулестойкости, однако изначально это был бронекомбинезон, это сейчас я его как дождевик использую. Сделал мне его один человек, по прозвищу Свинопас, кажется, давно-предавно ещё. Хорошо он мне во время всяких заварушек послужил…
— Вот это да! А нельзя мне такой раздобыть?
— Боюсь, что нет. Он специально под заказ делался, по размеру, да и человека того найти сложновато будет.
— Ну, тогда дай хотя бы потрогать!
— Трогайте-трогайте, только когтями не шкрябайте — увязнут в материале, потом не вытащишь.
Все без исключения котята обступили бывалого кота и принялись кто ощупывать лапами, а кто и тыкаться мордочкой в необычный комбинезон. Наконец, когда каждый потрогал наряд, котёнок Фырсик вспомнил, зачем Враузер тащился сюда под проливным дождём:
— Эй, Мяунжик, а ты ведь сюда с историей пришёл?
— Ясное дело! Слушайте, мяу!
Не рой другому яму…
Итак, вернёмся в заведение с казарменным режимом «Собачник», где, как я вам рассказывал, Рыкала устроил целый переворот, хитро и подло свергнув бывшего главаря Злючку и заняв его место, тем самым восстановив свой статус и авторитет. Выслушав поздравления за «отбитое» ночное псевдонападение котов, Рыкала отправился досыпать остаток ночи на бывшем Злючкином месте, а сам Злючка тем временем находился запертым в подвале, попавшись на уловку пса-хитреца.
Оказавшись в подвале, дверь в который Рыкала предусмотрительно присыпал и подпёр, Злючка поначалу безуспешно колотил по двери, а потом, поняв бесцельность этого, сел на пол и принялся раздумывать, как поступать. Сонная голова пса, пробудившегося, наверное, в момент просмотра уж седьмого сна, в условиях подвальной сырости, ночного холода и послепробужденческого голода стала потихоньку проясняться. В первую очередь пёс, глаза которого уже окончательно привыкли к темноте, принялся осматривать подвал в поиске инструмента для своего освобождения, сразу поняв, что с помощью одних лишь лап запертую дверь не открыть.
Подвал «Собачника» (как, впрочем, и все подвалы) был уставлен различным хламом, начиная от припасённого на чёрный день собачьего корма и заканчивая поломанными и не поломанными ящиками с не пойми чем, вышедшим из строя оружием и какими-то строительными материалами. У обычного посетителя этого помещения, если бы он что-либо разглядел, попросту бы разбежались глаза по хаотично разбросанным предметам, но Злючка сумел сконцентрировать взор и принялся проглядывать все подвальные залежи, ища полезные предметы. Оглядев подвал по периметру, пёс наконец увидел ржавый пожарный багор и попытался вытащить его из-за груды хлама, изрядно поцарапавшись и чуть не споткнувшись. Справившись с этим делом, Злючка опёр инструмент на стену около выхода и принялся зализывать исцарапанные лапы, чтобы не дать ржавчине сильно ему навредить. Сделав и это, свергнутый главарь хотел было сразу приняться за выбирание, но тут у него заурчало в животе, и пёс хлопнул себя лапой по лбу и метнулся к залежам корма, хранившегося в другой части подвального помещения. Откопав пакет побольше, Злючка когтями двух лап сразу разорвал его и принялся жадно жевать еду, будучи уверенным, что с насыщением к нему прильнут силы для самоосвобождения и надирания хвоста тому, кто его сюда запихнул (если он ещё был на базе).
Как следует напихав брюхо кормом, пёс встряхнулся, сплюнул на лапы, и так мокрые от зализывания царапин, и взялся за полутораметровый пожарный крюк. «Давненько я ничего самолично не крошил, всё командую и командую… Приятно развалить что-нибудь, жалко только, что на своей собственной базе!» — думал местный главарь. Для начала Злючка тыкнул багром в подвальную дверь, проверяя её на прочность, и остался доволен, когда острый конец пожарного инструмента наполовину вошёл в дерево. Затем пёс, с некоторой неловкостью орудуя длинной штукенцией, принялся подколупывать центральную поперечную доску, а отвалив её, принялся за вторую. Через восемь минут дверь уже превратилась из двери в плоское нагромождение досок, неизвестно на чём державшихся вместе, и Злючка, более не вдаваясь в моторику, принялся со всей своей собачьей силы тыкать в неё пожарным багром, аки пикой. Однако такая стратегия оказалась не очень успешной: если верхняя половина двери от усердий пса превратилась в обломки, то нижняя ни в какую не поддавалась, видимо, от того, что была присыпана землёй, а в одном месте даже укреплена снаружи полосой железа, к которой крепился замок. Выбираться через образовавшуюся дыру пёс побоялся, ведь куски досок могли его неслабо иззанозить и исцарапать, а потому снова перешёл от тыканья к ковырянию крюком и стал медленно, но верно разбирать остатки двери. Где-то ближе к концу работы Злючка вдруг оказался в весьма пренеприятном положении: увлёкшись изничтожением двери, он не заметил, как лишил оставленную Рыкалой в качестве подпорки метлу всяческой опоры, и та вдруг взяла, да и плюхнулась на трудящуюся собаку, как следует огрев главаря по макушке. Взвыв от неожиданности, пёс едва не уронил инструмент, почесал ушибленное место и продолжил процесс самоосвобождения.
Вот, в конце концов, от двери в подвал остались рожки да ножки, а вернее, куски да обломки. Недолго полюбовавшись проделанными разрушениями, Злючка кинул в образовавшийся проём сперва свой крюк, а следом за ним сиганул наружу и сам. «Теперь я свободен! — думал он, — Осталось только найти того (или тех), кто меня так подставил!» К моменту освобождения законного главаря уже начало светать, и Злючка решил немедля вернуться в конуру и устроить разборки, чтобы успеть ещё с полчаса вздремнуть перед утренней тренировкой, на которую без участия командира никто из псов бы и не сподвигнулся. Подняв с земли пожарный багор, только что спасший его, Злючка, держа его наперевес, зашагал в главное здание, размахивая инструментом, словно неуклюжий копейщик.
Едва лишь пёс зашёл в здание, все его подозрения сразу оправдались: Рыкала спал на его бывшем месте, а значит, он был, несомненно, причастен к случившемуся ночью. Все собаки тоже спали, но законный главарь, не церемонясь, стукнул багром об пол и рявкнул:
— Подъём!!!
От неожиданного звука все повскакивали, невзирая на ночное недосыпание, в том числе и самопровозглашённый новый главарь. Едва лишь Рыкала встал с сонного места и посмотрел в сторону источника звука, как он открыл пасть от удивления, увидев Злючку, а сам Злючка, на глазах у ничего не понимающих собак, подлетел к недоглаварю и, наставив багор вперёд, заорал:
— Ты наф*га меня в подвал засунул Рыкала?! Я тебя спрашиваю!!!
— Это же… коты были! — насилу пытаясь говорить уверенно, ответил пёс.
— Не брехай! — издав в порыве гнева грубейшую грамматическую ошибку, продолжил наезд законный главарь, — Я не идиот, да и ночью, что, думаешь, я сильно хуже кота вижу?!
— А… Э…
— Вот тебе и «Э». В камеру его!
Собаки-подчинённые, хотя и избрали ещё несколько часов назад новым главарём Рыкалу, сразу же бросились исполнять приказ старого, быть может, по привычке, а быть может, из-за сильного впечатления от последовавшего за приказом очередного удара багром об пол. Рыкала был схвачен четырьмя псами сразу и отправлен в импровизированную тюрьму «Собачника».
К утру «Собачник» зажил обычной жизнью, а вот в Кошачьем Научно-Исследовательском Институте началось более усердное, чем обычно, движение: сегодня было завершено создание первой партии бронежилетов для котов-бойцов, созданных на основе моего собственного. Если для остальных сотрудников это означало лишь необходимость работать чуть больше обычного, проводя и испытания, и делая необходимые финальные штрихи, то мне пришлось работать сразу на два фронта: с одной стороны, я также испытывал бронежилеты и сравнивал их с собственным, а с другой, мне приходилось экспериментировать с безопасным растворителем для краски, которой на днях случайно был полностью выкрашен Мяучер, наш повар.
Около полудня к нам вдруг явился Бобик-террорист и сообщил, что знает, куда подевался бывший его главарь Рыкала: тот находится в «Собачнике». Также стало известно, что ночью были слышны взрывы (те самые, которые устроил Рыкала для недолговременного захвата власти в «Собачнике»), однако разрушений в городе зафиксировано не было. Учитывая то, что перед этим ночью тоже видали разгуливавших по городу вооружённых собак, а также то, что Рыкала, оказавшись в компании таких же псов-хулиганов, которыми руководил когда-то сам, всё ещё мог представлять серьёзную угрозу, руководством КотНИИ было решено напасть на «Собачник», чтобы пленить Рыкалу и дать понять Злючке, что не стоит даже думать повторять «подвиги» последнего. Помимо этого, такое решение позволяло незамедлительно испытать только что созданную броню в полевых условиях, а ещё давало возможность Мяучеру впервые вместе со мной поучаствовать в полноценной драке, причём в плане грядущего сражения он должен был играть очень важную роль — деморализовать псов своим необычным внешним видом.
В этот раз к драке следовало подготовиться основательно, ведь Злючкина база была не в пример лучше укреплена, нежели Рыкалина, чем я и занялся, как только бронекомбинезоны были окончательно готовы. Нашу тактику, показавшую себя успешной при борьбе с Рыкалой, следовало пересмотреть: теперь на щит полагаться не стоило, ведь Злючкины бойцы имели на вооружении много гранат, которыми бы попросту закидали нас, да и сам щит был уже довольно изношен. Поэтому я решил нападать на «Собачник», как только стемнеет. Построив полторы дюжины бойцов около института, я принялся проверять, не забыли ли они боевых навыков, и остался доволен. Тем не менее, тренироваться никогда не вредно, поэтому до самого вечера мы практиковались в стрельбе и метании гранат, примеряли бронежилеты, отрабатывали манёвры и обсуждали тактику. Особенное внимание было уделено плану действий Мяучера: ему вместе с Грозой Крыс следовало, как только мы вломимся на территорию базы, обойти предполагаемое место драки сбоку, а затем пугать и деморализовать противника всеми возможными средствами. К позднему вечеру абсолютно всё было готово, и мы потихоньку стали выдвигаться к «Собачнику».
Прибыв на место, я велел всем до получения сигнала оставаться за углом, чтобы не попасться на глаза часовым, а сам ползком стал подбираться к стене заведения, чтобы выявить её слабое место. Приятным удивлением оказалось то, что в одном месте забор был развален — последствия Рыкалиного переворота, так что нам даже не потребовалось ничего разрушать. Убедившись, что нападать можно, я дал сигнал к атаке. Враз Бобик-террорист вывел из строя часового на дозорной вышке, а коты кинулись в дыру в заборе. Несмотря на позднее время, по двору «Собачника» всё ещё расхаживало несколько псов, оно и хорошо, ведь напасть, когда все уже спят, было бы слишком подло. Наши неожиданные выстрелы быстро обезвредили гулявших по двору, хотя двое из них со всех лап бросились в главное здание за подмогой. Времени, пока не подоспели все собаки, нам хватило, чтобы сгруппироваться, кое-как просунуть через забор щит и выставить его впереди, а также заслать Мяучера с Грозой Крыс с фланга. Бобик-террорист тем временем побежал к дозорной вышке, чтобы занять там удобную снайперскую позицию. Вот из конуры стали появляться псы, наскоро формируя отряд, мы встретили их огнём. Те, кто вышли наружу первыми, принялись навскидку стрелять по нашему щиту, однако безуспешно. Вот вышла большая часть псов, среди которых оказались гренадеры, и начался «обмен» лимонками. Несколько наших гранат заставили только что сгруппировавшихся псов вновь рассыпаться, собаки же, благо, не сумели закинуть взрывчатку за наш щит, но уже после нескольких взрывов последний пришёл в полную негодность. Началась открытая перестрелка, и вот тут-то пошла нагрузка на наши бронекомбинезоны, показавшие себя очень даже неплохими: не пришлось даже отводить раненых в зад отряда, поскольку их просто не было. Однако испытывать броню на устойчивость к взрывам мы не решились, и я приказал сблизить дистанцию между нами и псами, чтобы и не дать возможности применять взрывчатку, и извлечь больший эффект из пистолетов.
Бобик-террорист уже занял позицию и активно выводил из строя Злючкиных подельников одного за другим, метко подбивая им лапы. Тут неожиданно на поле боя появился сам Злючка, выбравшийся из своей собственной конуры, оказавшейся сбоку от нас, и державший в лапах какой-то ручной пулемёт. Пёс дал очередь по нашему отряду, вернее, попросту полил нас пулями, однако никому не причинил существенного вреда. Это было странно, ведь пулемётные снаряды вряд ли бы могли быть остановлены нашей бронёй, а промазать он попросту не мог, и объяснить это иначе, как тем, что из своего пулемёта Злючка палил простыми автоматными, а то и пистолетными патронами, было нельзя. Тем не менее, ждать второго пулемётного залпа и тем самым испытывать удачу было глупо, а потому я, будучи ближе всего к главарю, бросился к нему, собираясь схватиться влапопашную. Увидев, мой манёвр, Злючка навёл пушку на меня, однако тут у него что-то заело, и пока пёс дёргал затвор, я уже приблизился. Главарь собрался отбить мою атаку прикладом, однако я ловко прошмыгнул по земле и на всей скорости ударился в собачью лапу, затем ещё и подкусив её. Если бы пёс не опёрся на свой пулемёт, он бы наверняка завалился набок. Однако время я всё равно выиграл и сумел взлететь на спину пса, принявшись усердно работать когтями. Тут Злючка всё-таки сумел воспользоваться прикладом и хорошенько ударил им себя по спине, огрев тем самым и меня, и себя, и избавившись от кота на себе. Теперь главарь со всей возможной при укушенной лапе скоростью пустился наутёк, попутно хаотично паля в небо. Разобравшись с пулемётчиком, я вернулся к отряду.
Перестрелка тем временем продолжалась, наши силы почти не убыли, но и псов было слишком много, несмотря на то, что многие из них уже схлопотали если не наших, то Бобиковых пуль. Однако побег главаря и лишение пулемётной поддержки привнесли некоторое смятение в ряды противника, и тут-то я понял, что пора включать в действо крашеного кота.
— Мяучер, давай! — крикнул я в котобильник.
Враз вдруг послышался пронзительный двухголосый мяв Мяучера и Грозы Крыс, а через пару секунд пред собачьими глазами предстали и они сами. Ох, как перепугались собаки, увидев кота с неестественным фиолетовым цветом шерсти, ещё и дико орущего! Даже стрелять перестали, если не повыроняли из лап «стволы»! Воспользовавшись замешательством и не давая псам прийти в себя, я велел основному отряду максимально приблизиться к противнику и окружить его. Собаки даже не попытались нам помешать, а когда более-менее пришли в себя, то уже оказались в западне. Поняв безвыходность ситуации и всё ещё косясь на сотворившего столь незабываемый эффект Мяучера, псины побросали оружие. Через некоторое время вновь появился Злючка, видимо, понявший, что что-то пошло не так, и увидев, что его соратники окружены, тоже бросил пушку и подошёл к нам.
— Что вы хотите, чтобы вы не разрушали мою конуру?
— Хм, ну, выдай хотя бы Рыкалу. Ты же его тут укрыл? И заодно запомни, что если повторишь его ошибки, тебе не поздоровится ещё больше, чем теперь. Чтобы псов-хулиганов твоих по городу больше не разгуливало, тем более при оружии!
— Рыкалу отдать? Да с радостью! Эй, Чесучка! — обратился главарь к одному из своих подельников, — Привести Рыкалу сюда, немедля!
Кошачий отряд расступился, давая дорогу Чесучке, и через две минуты Рыкала уже был здесь. Увидев меня, он вдруг завизжал:
— Эй-эй, только не в тюрьму снова!
— Не в тюрьму? Значит, придётся тебе жить на помойке!
— Э… нет, уж лучше так…
На этом была очередная, уж полная победа над Рыкалой, но только первый верх над Злючкой. Я очень надеялся, что последний поймёт полученный урок, но что-то мне подсказывало, что эта собака, как и Рыкала, просто так не успокоится… Впрочем, в ближайшее время об этом точно можно было не беспокоиться, и следовало закончить решение насущной проблемы — окрашенности Мяучера, которая хоть и помогла нам сегодня, вряд ли бы могла подействовать так же в другой раз. Но и эта проблема решилась, причём сама собой: пока мы шли обратно, собрался и зарядил дождь, и Мяучер случайно поскользнулся и плюхнулся в только что образовавшуюся лужу. С полминуты пытаясь подняться, он вдруг обнаружил, что краска с его шерсти растеклась по воде, и кошачий живот вернулся к своему природному цвету. Тогда Мяучер окунулся в лужу полностью, презрев природное кошачье отвращение к купанию, а затем, по моему совету, пошёл поваляться по траве. В результате крашеный кот снова стал обыкновенным, и единственным напоминанием о пережитых перекрасочных ощущениях остался лишь кончик лапы, почему-то сохранивший полученный ранее жёлтый цвет.
— На этом всё, котята!
— Интересно-то как! Кстати, дождь на улице почти прекратился.
— Ну, тогда я побежал, пока не припустило вновь.
— До завтра, Мяунжик!
