Кругосветное путешествие — четырнадцатая история первого цикла «Приключения кота Мяунжика Враузера». В принципе, не требует знания других рассказов, но всё же читать её рекомендуется уже ознакомившимся со вселенной Мяунжика.
Читать!
Весенним вечером котята, жившие во дворе, по привычке высыпали на улицу, чтобы не только подышать свежим воздухом и погреться в лучах заходящего солнца, но и послушать увлекательных рассказов бывалого кота Мяунжика Враузера. Обычно котятам приходилось ожидать рассказчика, но сегодня он уже был тут как тут, видимо, вспомнив такую историю, поделиться которой спешил как можно скорее.
— Привет, Мяунжик! О чём сегодня будешь рассказывать?
— О своём кругосветном путешествии-экспедиции.
— Ого!
— Начинаю!
Кругосветное путешествие
Вследствие последней стычки псы во главе с Рыкалой больше не попадались на глаза горожанам. Скорее всего, провалив попытки снарядить свою шайку с помощью грабежей, главарь был вынужден копить силы медленно, а может, и вовсе отказался от своих хулиганских мотивов, что, впрочем, было крайне маловероятно. Как бы то ни было, собаки не отсвечивали, и в городе воцарилось относительное спокойствие, которое только могло быть при разгуливающей на свободе, но пока не хулиганящей собачей банде. Кошачий Научно-Исследовательский Институт в данный момент не вёл никаких крупных затей, так что я стал подумывать о том, чтобы взять небольшой познавательный отпуск. Естественно, проводить его я собирался вне города, где-нибудь, где я ещё не бывал, и стал обдумывать возможные варианты. Отбросив несколько, по моему мнению, слишком банальных идей, я, наконец, остановился на решении совершить... кругосветное путешествие.
Приготовления длились всего-то один день: я с самого утра собрал себе походную сумку, почти доверху напихав её кормом «Мяу!» и оставив чуть-чуть места для сувениров, а остальную часть дня ходил на ближайший железнодорожный вокзал — разведать, когда будет идти наиболее удобный для меня поезд. Сделав под вечер ещё несколько необходимых перед отъездом дел, я отправился спать, чтобы с рассветом двинуть в путешествие.
И вот он — день начала моего путешествия! Прибыв как раз перед отъездом поезда, я успешно загрузился в него и уселся в коридоре пассажирского вагона, так, чтобы можно было смотреть в окно. Пассажиры и кондуктор смотрели на меня с любопытством, выгонять и не собирались, а поскольку на котов билеты никто ещё не выдумал, то и требовать билет с меня не стали. Итак, первым пунктом, в котором я собирался побывать, была Россия, ближайшая к Украине страна — всегда хотелось посмотреть на, можно сказать, соседских котов. Где именно сойти с поезда я не знал, но, поскольку Россия огромна, решил попросту прокатиться несколько часов, а там уж на первой попавшейся станции и выйти. От нечего делать всматриваясь в окно и наблюдая пролетающие деревья, кусты, строения и линии электропередач, я сам не заметил, как задремал. Проснулся уже, судя по всему, далеко за полдень и, снова посмотрев в окно, подумал, что пора бы сходить. До ближайшей станции пришлось ехать ещё с полчаса, и когда поезд, наконец, остановился, и проводник открыл двери, я в буквальном смысле выскочил на свежий воздух.
Россия (запад)
Слегка постояв возле станции и увидев неподалёку кота, я побрёл знакомиться с местными. Кот, узнав, что я только что приехал, был весьма заинтересован, и после того, как перекинулся со мной парой вопросов, предложил меня познакомить с его друзьями, на что я охотно согласился. Русские коты оказались очень похожими на наших, даже по манере общения и характеру. Мало того, даже имена у котов были почти, как у нас, правда, запоминать я их не стал. Общались мы сперва на самые обыденные темы, будто я и вовсе был не из другой страны, однако потом, слово за слово, я стал рассказывать им про наш город. Услышав, что я жил в исключительно кошаче-собачьем городе, местные жители весьма удивились:
— Кошачий город? Неплохо так. У нас вот, к примеру, города только человеческие бывают, хотя коты с псами там тоже умещаются. Но вот чтобы иметь собственные заведения? Вот это да!
— Да у нас тоже во всех городах люди живут, но мой — особенный: сперва он был приютом, а потом мой хозяин решил за свой счёт отгрохать целый городишко.
— Удивительно...
Неизвестно, сколько бы продолжалась наша болтовня, если её не прервал примчавшийся откуда-то ещё один кот.
— Эй, сюда бегут два голодных пса — валить надо!
Что ж, вот и собаки. Посмотрим, чем русские отличатся от наших. Проигнорировав призыв к спасению бегством и оставшись один, я снял с плеч сумку, чтобы не мешала драться, и приготовился принять бой. Вот псины появились; как я и думал, они тоже похожи на знакомых мне: одна, скажем, ну вылитый Гавунжик, а вот вторая не такая — то ли более породистая, то ли дворняжистая. Увидев кота, то есть, меня, псы, видимо, почуяли лёгкую добычу, но прогадали. Просто побежав ко мне, лязгая зубами и не применяя никаких тактик вроде обхода с двух сторон, псины только облегчали мою задачу. Лишь они приблизились на пару метров, я пригнулся и сделал рывок вперёд, полоснув когтями двух лап собачьи груди и бока. Псы зарычали и взвыли, и собирались было развернуться, чтобы опять атаковать, но тут я снова нанёс им несколько ударов. Эти собаки явно никогда не дрались — только и делали, что гоняли мирных котов; что ж, теперь они расплатятся сполна. Наша драка была похожа на битву шахматного короля и пешки с ферзём: покуда две собаки медленно разворачивали свои толстые брюха, двигаясь лишь на одну клетку, я в роли ферзя перебегал полполя, нанося удары с боков. В результате, стычка окончилась моей безоговорочной победой: псы схлопотали по первое число и, поджав хвосты, бросились наутёк, судя по всему намереваясь вернуться очень нескоро.
Когда битва закончилась, ко мне вернулись те коты, с которыми я разговаривал раньше, и стали изумляться только что содеянным мною.
— Ого, как тебя... Мяунжик, ну ты дал! Эдак с легонца взял, да и избавил нас от одних из самых надоедливых псов. Спасибо, спасибо.
— Слушай, Враузер, я тут на днях кое-где нашёл одну вещь: цепочку с гербом. Люди потеряли, наверное, так может подарить тебе её в качестве благодарности и сувенира?
— А давай.
— Секунду, сейчас принесу. — Кот умчался куда-то, оставив меня выслушивать восхищения остальных, а вскоре вернулся с медной цепочкой в зубах, — Вот, бери на здоровье. Можешь себе на сумку прицепить. Ты только посмотри, какой тут орёл двуглавый к цепочке приделан! Ещё и в шапке царской, да с жезлом и державой в лапах. Это же и есть русский герб — красота, а?
— Да, прелестно. Отличный сувенир, спасибо. Ладно, коты, мне ещё долго путешествовать, так что пора нам прощаться.
— Бывай, боевой котяра!
Забрав свой первый сувенир, я вернулся на станцию и сел на первый попавшийся поезд, который, как оказалось, ехал в Сибирь.
Ехать до Сибири пришлось очень долго, больше суток. Чтобы не заскучать в пути, мне приходилось спать, а на каждой станции выходить подышать свежим воздухом и размять лапы. Иногда поезд стоял довольно долго, по полчаса, и тогда я немного бродил по окрестностям. В пути встречались всё новые и новые коты, а на одной станции мне, видимо, повезло оказаться в месте кошачьей концентрации. Тут я вдруг увидел... голубую кошку. Похоже, это первая неизвестная мне порода — вот удача! Голубые кошки очень красивые: это русские зеленоглазые коты с «двойной» короткой шерстью, длинной шеей и хвостом, красивыми округлыми и высокими лапами — словом, отличная порода. Возможно, я бы даже разговорился с кошкой, но пора уже было спешить назад на поезд, так что мы только познакомились. Опять сев в поезд, я продолжил путь.
Россия (Сибирь)
Наконец, изнуряющая поездка закончилась — транспорт всё-таки довёз меня до Сибири. Дальше ни за что поездом не поеду, возьму самолёт! Что ж, раз уж я столько тащился сюда, то был просто обязан получше тут осмотреться.
Повезло, что станция, на которой я сошёл, была на краю города, так что можно было не топать далеко, чтобы поглядеть на пригородную природу. Природа Сибири очень красива: чего стоят одни только хвойные растения, которые у нас смотрятся заметно скуднее. Хорошо бы, конечно, было забрести подальше от поселения, а то и вовсе в тундру, чтобы вдоволь насмотреться на сибирские пейзажи, да вот только идти далековато, а на поезд я больше ни за что не сяду. Что ж, решил я тогда отправиться вглубь города, поискать местных котов.
Все встречаемые мною коты здесь были очень пушистые, сибирской породы. Поговорив с одним из них, который казался наиболее общительным, я узнал, что длинная шерсть местным котам помогает лучше переносить морозы, которые тут нередко достигают таких величин, что нам и не снились. Да, то-то я думал, когда с поезда вышел, что тут свежо, а это, оказывается, прохлада. Повезло, что я ещё не в разгар зимы приехал, а то бы примёрз тут всеми четырьмя лапами к земле! Узнав от сибирского кота, где находится аэропорт, чтобы потом самому не искать, я распрощался с ним и продолжил гулять по городу.
По дороге мне встретилась одна кошка очень интересного окраса: преимущественно дымчатого, с чёрной мордочкой и лапами, а также с забавными цветными вкраплениями на груди и спине. Этот тип окраса, как оказалось, называют «колор-пойнт», что на человеческом английском языке означает «цветная точка», весьма хорошо отражая его суть. Такой необыкновенный цвет очень хорошо шёл кошке к общей и особенно хвостовой пушистости, придавал какой-то мягкости, которая, кстати, выражалась и в её характере. Кошка была общительной, довольно умной и ласковой. Порода её, как она сама сказала, называлась невской маскарадной, видимо, из-за тёмной шерстяной «маски» на мордочке. В целом, кошка очень походила на обычных сибирских, более чем вероятно, это был просто особый окрас сибирской кошки, но сама она считала свою породу особенной и убеждала меня в этом.
Поболтав с невской кошкой по душам, я посчитал, что надо бы вскоре найти место для ночлега, и спросил её об этом. Кошка сказала, что знает хороший подвал в одном из дальних кварталов, и мы вместе отправились туда. Велев мне немного подождать, кошка заскочила в подвальное окно, видимо, предупредила тамошних обитателей о приходе гостя, а затем позвала меня внутрь. Подвал оказался густо заселённым множеством разных котов, преимущественно тех же сибирских, и мне, как гостю, для приличия пришлось всех желающих угостить несомым с собой кормом. Впрочем, еды от этого у меня особо не убавилось: я прихватил «Мяу!» столько, что хватило бы на две недели. Утром с рассветом я выбрался из подвала, толком и не сумев попрощаться с котами-сонями, и стал двигать к аэропорту, чтобы не затягивать своё путешествие.
Пробираясь к аэропорту, я успел неплохо нагуляться по сибирскому городу, а затем несколько минут стоял около входа, изучая список доступных на данный момент рейсов. Наконец, я увидел в списке самолёт, летящий в один из китайских портовых городов, и посчитал его наиболее подходящим. Ещё порядочное время пришлось проталкиваться через человеческую очередь, а потом, наконец, я таки смог уместиться в багажном отделении и успешно вместе с самолётом вылетел в Китай.
Китай
Перелёт прошёл успешно, и через девять или чуть больше часов я уже был на территории Китая (хотя в небе над ним оказался заметно раньше). Город, в котором я очутился по выгрузке из самолёта, поразил меня своей, так сказать, мегаполисностью: кругом были только многоэтажные здания, плотно застроенные и перекрывающие друг друга на фоне горизонта, и тянулось всё это, видимо, на много километров. Что ж, природой полюбоваться не вышло, так что пришлось лишь дивиться тому типу городов, которые отсутствуют у нас, чему я, кстати, довольно рад: котам жить в таком поселении наверняка неудобно.
Слегка осмотревшись и приняв решение насчёт направления движения, дабы не заблудиться в тысяче человеческих строений, я принялся разгуливать по городу, осматривая архитектуру и ища себе подобных. Архитектура была весьма занятная, наверное, являясь верхом эстетических умений китайских архитекторов, а местами и довольно красивая как с точки зрения людей, так и для моего кошачьего вкуса. Вот из-за многоэтажек выглянул, наверное, первый элемент природы — гора, но и на той виднелось человеческое здание. К слову, здание было заметно отличным от всех остальных: оно представляло собой что-то вроде хаты с прямой крышей или сарая, но при этом имело то ли несколько крыш, то ли этажей с козырьками над ними. Покуда я смотрел на гору, то чуть не угодил под автомобиль — движение тут было плотное, и даже продвигаясь более-менее дворовыми кварталами, я не мог избежать пересечения дорог. Только теперь я заметил, как сильно здесь воняло транспортом, вернее, его выхлопами, и аж поморщился, вскоре, впрочем, вновь привыкнув к запаху и перестав обращать на него внимание.
Наконец, мне встретился первый представитель семейства кошачьих. Это был превосходной красоты кот леопардового окраса, судя по всему, бенгальский — слышал про таких когда-то. Общаться с ним оказалось слегка затруднительно: хоть он и говорил на кошачьем языке, но, видимо, на каком-то китайском диалекте, из-за чего в некоторых словах ударения звучали странно и трудновато для восприятия. Впрочем, разговориться мы сумели: бенгальский кот сказал мне, что в этом крупном городе зверей, не живущих непосредственно у людей, осталось мало, и сам он оказался здесь лишь «проездом», пересекая город в надежде добраться до леса. Также кот спросил, не знаю ли я, где можно подкрепиться, и тогда я предложил ему корм «Мяу!» Попробовав и признав корм достойным, бенгалец предложил выменять его ещё немного на одно полезное знание. Я согласился, и тогда местный кот рассказал мне, какие знает полезные растения в этих краях, и описал их свойства. «Вполне возможно, что такие растения растут и у нас», — подумал я, стараясь как можно лучше запомнить приметы. После сделки мы ещё немного поговорили, я рассказал ему кой-чего об Украине, а он мне — о Китае, в частности, я узнал, что многокрышевое здание, которое я видел на горе, являлось пагодой — важным историческим и культурным объектом, а также связанным с верой китайцев-людей.
Поговорив с китайским котом, я принялся дальше бродить по городу, поскольку направление хотя бы к порту он мне подсказать не сумел. Вскоре я совершенно неожиданно наткнулся на пса, вернее, на маленькую пушистую рыжую собачку. Сперва я подумал уж, что придётся снова драться (или, по крайней мере, выгибать дугой спину и шипеть), но этот пёсик оказался дружелюбным: обнюхал меня и завилял хвостом. Поговорить с собакой оказалось намного труднее, чем с Рыкалой и бенгальским котом вместе взятыми, видимо, собачий диалект в Китае отличался значительнее, чем кошачий, но я всё-таки справился и сумел завести разговор. Собачка эта оказалась породы пекинес, весьма модной и почитаемой в стране, по рассказам, выведенной специально для красоты. Долго говорить с пекинесом не удалось, но самое важное я узнал: как добраться до порта, а также где есть подходящее место для ночлега.
О ночлеге и впрямь пора было задуматься: пока я бродил по мегаполису и болтал с местными, стало смеркаться, и вот весь город зажёгся яркими огнями, так, что аж глаз слепило, хоть и смотрелось это по-своему красиво. Собачка подсказала мне хорошее место, а именно — гостиницу. Конечно, в самой гостинице я бы вряд ли мог надеяться разместиться, но рядом должен был быть хороший дворик с зелёными насаждениями и скамейками, где спать было бы удобно. Потратив с полчаса на поиск этой точки, я пробрался под забором, нашёл в дворике удобную скамейку и устроился на ней.
Пробудившись рано утром, я решил больше не задерживаться в крупном городе, и несколько часов шёл прямиком к порту, откуда собирался отплыть в Японию. К счастью, нужный корабль как раз был на подхвате, так что я запрыгнул на борт и успешно отчалил, запримеченный лишь парой пассажиров.
Япония
Плавание до Японии продлилось сравнимо со всеми моими предыдущими транспортировками, правда, в этот раз не обошлось без приключений в самой дороге. Когда корабль был уже в относительной близи от одного из японских островов, мы попали в штормовой фронт, и, что хуже всего, в транспорте что-то отказало (видимо, людишки на ремонте сэкономили), и он стал постепенно тонуть. Тут же поднялась паника, все стали метаться туда-сюда, не давая друг другу прохода и создавая давку, я же паниковать не стал, а спокойно уселся на корабельном носу — зачем же так тревожиться, когда имеются спасательные шлюпки, а буря как пришла, так и исчезла? Наконец, кто-то наиболее адекватный организовал человеческую толпу, и вот на воду спустили несколько шлюпок, как раз столько, что все при желании могли в них уместиться. До Японии, благо, было совсем недалеко: казалось даже, что на горизонте уже виднелся островной берег, так что когда паника улеглась, люди кое-как потеснились и расселись по шлюпкам, а я с носа корабля перепрыгнул на лодочный нос, заработали вёсла и все поплыли туда. Экстренная часть пути прошла в относительной успешности, и шлюпка со мной в конце концов добралась до страны восходящего Солнца, как её называли между собой те, кто был на лодке вместе со мной.
Когда мы высадились на берег, я был даже рад, что корабль наш попал в случившуюся ситуацию, поскольку оказался в какой-то, видимо, японской провинции, не слишком застроенной зданиями, а иначе мог бы и снова очутиться в каком-нибудь мегаполисе, которого мне и в Китае вот так вот хватило. Слегка постояв на берегу и приняв решение, куда двигать, я стал вразвалочку брести, попутно оглядывая природу. Природа здесь была довольно необычная, сразу видно — островная. Особенно мне приглянулись росшие вокруг деревья, напоминавшие вишни, очевидно, это были славно известные японские сакуры. Эх, жаль, я не оказался здесь во время их цветения! Как я узнал впоследствии, когда эти деревья цветут, в Японии объявляют национальный праздник... Да, вот бы у нас, когда зацветает, скажем, сирень, тоже праздник делали!
Поглядев вдоволь на сакуры и на другие красоты природы, я стал искать местных жителей-котов, и вскоре в прямом смысле пересёкся (вернее, пересеклись наши пути) с одним таким. Кот этот был весьма необычен своим коротким закрученным хвостом и длинными задними лапами, которые были длиннее передних, а также как будто специально выкрашенной, выделявшейся на фоне белых лап и живота, спиной и верхней частью морды. Впрочем, окрас, как оказалось, у этих котов был разнообразным: вслед за одним японским котом появился второй, совершенно других цветов. Увидев меня, коты остановились, а потом первый из них подошёл ко мне и весьма занятно протянул лапу, вероятно, так приветствуя. Языковой барьер преодолеть здесь было по сложности почти так же, как и в Китае, так что я, уже будучи к этому готовым, смог довольно быстро разговориться. Имена у котов были довольно странные и труднопроизносимые (хотя, наверное, то же самое они подумали о моём имени), а по породе были они японскими бобтейлами. Оказалось, была эта порода необычна не только своим хвостом: по поверью людей, бобтейлы приносили счастье, причём именно в тот момент, когда поднимали переднюю лапу. Что ж, раз меня приветствовали таким жестом, значит, и мне счастья привалит! Слегка поболтавши и узнав, что я турист, бобтейлы предложили мне отведать одно из национальных блюд Японии — суши. Я не отказался, и тогда тот из котов, которого я увидел чуть позднее, кивнул и куда-то побежал, наверное, выпрашивать угощение у людей. Вскоре он вернулся, притащив в зубах что-то, завёрнутое в трубочку, от чего заметно отдавало рыбой и морепродуктами. Я тут же принялся пробовать национальное блюдо, а чтобы не показаться неблагодарным, угостил бобтейлов собственным кормом.
В разговоре с котами я также узнал, что продолжить путешествие отсюда можно только в пределах Японии, а чтобы попасть куда-нибудь дальше, придётся-таки отправиться на корабле в мегаполис. Что ж, по крайней мере, в большом городе должен был быть аэропорт, потому как плыть через океан я после эвакуации с последнего корабля всё же опасался. Побродив до вечера по поселению, полюбовавшись природой и встретив ещё нескольких котов той же породы, я пришёл в бухту, сел там на небольшое судно и отплыл в более крупный город со столь же трудновыговариваемым названием, как и имена здешних котов.
Вновь очутившись в огромном плотно застроенном городе, я решил в нём не задерживаться зазря, а потому сразу стал искать аэропорт. По пути я наткнулся на магазин сувениров и решил из интереса заглянуть в окно, узнать, что же там продают. Среди всяких побрякушек и прочей ерунды, интересной расточительным людям-туристам, мне запомнились только выставленные в ряд фигурки бобтейлов, поднявших лапу, вероятно, продаваемых здесь на счастье. Быть может, я бы и взял одну такую, если бы имел так любимые людьми деньги, но поскольку японской валюты у меня не было, а стаскивать фигурку с прилавка как-то не хотелось, я решил обойтись без сувенира. Рядом с магазином я встретил ещё одного кота (похоже, японские мегаполисы чуть более благоприятны для жительства зверей, нежели китайские), и он-то мне и подсказал точную дорогу к аэропорту. Добравшись туда уже далеко за полночь, я сел на ночной рейс и полетел через Тихий океан.
Северная Америка
Большую часть полёта я уверенно проспал, хотя не преминул возможностью поглазеть через иллюминаторы на красочные тихоокеанские острова. С такой высоты они выглядели, точно на географической карте, только раскрашены были в естественные тропические цвета, а не рисованные, обозначающие то ли политическую принадлежность, то ли рельеф. Пролетев их, я снова задремал, и через какое-то время проснулся от шума толпы высаживающихся пассажиров. Вылезши из самолёта последним, чтобы не толкаться, я слегка подождал, осматривая бегло аэропорт, а затем пошагал к выходу в город.
Город оказался довольно плотно застроенным и заселённым, но не мегаполисом, что меня порадовало, где-то даже виднелись деревья, что весьма обнадёживало. Оставив аэропорт позади, я побрёл вглубь поселения, надеясь встретить кого-нибудь интересного. Стоило лишь отойти от задымленного самолётами района, как я тут же повстречал кота, причём довольно занятного, как мне и хотелось. Кот этот выделялся вот чем: его уши были причудливо закручены назад, так сказать, «ушки-завитушки», причём их необычная форма очень шла зверю и выглядела так, словно коту на голову одели корону. Всё это дополнялось красивой шелковистой шерстью, а также цветом глаз, идеально подходившим к цвету шерсти. Заговорив с котом, я узнал, что его порода — американский кёрл, к слову, название это хорошо отражает его главную особенность, ведь «curl» — не что иное, как «завиток». Мы слегка поболтали, в частности, кёрл заинтересовался, что я несу, и тогда я предложил ему корма «Мяу!» Американский кот не захотел брать его просто так, и предложил заплатить мне долларами. Я удивился, откуда у него деньги, и тогда кот рассказал мне, что у них уже некоторое время существует своё кошачье государство, в котором пользуются деньгами — кошачьими долларами. Я удивился ещё пуще, и попросил рассказать про государство поподробнее, но кёрл ответил, что сам знает про него только то, что называется оно Американское кошачье государство, сокращённо АКГ, однако за подробностями предложил обратиться к другим котам, которые больше пользуются его преимуществами.
Попрощавшись и взяв оплату, я с огромнейшими от удивления-любопытства глазами пошёл снова по городу, пока не наткнулся на очередного неизвестного кота громадных, сравнимых с моими, размеров. Такая размерная порода, как я узнал из последующего разговора, называлась мейн-кун и славилась охотничьими качествами; сам кот, который стоял передо мной, был чёрного окраса с занятным «рисунком» на шерсти. Недолго поговорив на отдалённые темы, я попросил мейн-куна рассказать про заинтересовавшее меня АКГ, и тут-то он присел, выпрямился, отчего стал ещё крупнее, задрал голову вверх и стал говорить:
— Американское кошачье государство. Это великое достижение всех котов в Америке, хотя многие о нём пока ещё мало знают. Не так давно несколько котов (среди которых была и моя великая порода), долгое время наблюдавшие за повадками людей, посчитали полезными некоторые элементы их жизненного уклада, например, потребность в стране и правительстве. Раньше мы все гуляли сами по себе, но теперь мы решили объединиться и преследовать общие цели. Так, совместными усилиями мы почти извели в населённых котами городах и пригородах собак, вылазивших дальше человеческого ошейника и пытавшихся докучать нашему брату, а также установили контроль за популяцией мышей, чтобы не съесть их слишком много. Влияние АКГ пока охватывает лишь несколько соседних городов, но у нас в планах объединить всех котов материка.
Я слушал с открытым ртом, а когда мейн-кун закончил рассказывать, то посчитал нужным не ударить в грязь мордой и поделиться повестью о своём любимом кошаче-собачьем городе. Слово за слово, я всё больше расхваливал свой город и страну, даже рассказал о Кошачьем Научно-Исследовательском Институте и его достижениях и, в конце концов, смог удивить кота-американца не хуже, чем он меня.
— Кошачий Институт? Это очень интересно... Я видел подобную практику у людей, возможно, стоит предложить АКГ тоже открыть какое-нибудь научное заведение?..
После нашего обоюдного хвастовства, мейн-кун предложил отвести меня в наиболее заселённый котами и обжитый Американским Кошачьим Государством квартал, чтобы показать свой уклад жизни и поделиться практикой, и я охотно согласился. Местные коты смотрели на меня с любопытством, ровно как и я на них, кое-кто подбегал познакомиться и перекинуться парой слов, другие просто наблюдали. Образ жизни здесь во многом походил на наш город, единственным существенным отличием было то, что тут не было специальных зданий для котов, которыми славилось наше поселение — все коты-американцы использовали для своих нужд человеческие строения, преимущественно, подвалы. Приняли меня довольно любезно, устроили в какое-то тёплое и уютное помещение и почти сразу принялись донимать расспросами о моей родной стране и городе, и чуть меньше — рассказами о «славном АКГ». Пришлось мне здесь задержаться на целый день, чтобы не показаться неучтивым и получше ознакомиться с ладом в иностранном кошачьем городе.
Пробыв в Америке и Американском кошачьем государстве вдоволь, я вернулся к аэропорту, и с первым же самолётом направился в Африку, в Египет. По пути, к слову, мы пролетали на не слишком большом расстоянии над бермудскими островами, и я во все глаза глядел через иллюминатор на остававшуюся позади и сбоку область, прозванную бермудским треугольником, который славился своей мистичностью и таинственными исчезновениями судов и самолётов. Впрочем, ничего подозрительного с такой высоты не было видно, лишь только внезапно расстелившийся над водой туман... Может, этот туман и был причиной всех тамошних катастроф?
Египет
Перелетев Атлантический океан и часть африканского континента, транспорт со мной на борту, в конце концов, приземлился в столице Египта — Каире. Ещё с воздуха была видна главная египетская достопримечательность — пирамиды, расположившиеся чуть поодаль от столицы, в пригороде, и я решил во что бы ни стало оглядеть их поближе. Высадившись, я сразу направился в сторону одного из чудес света, надеясь лишь по пути кого-нибудь встретить, поскольку моё путешествие уже грозило затянуться дольше задуманного.
Надо сказать, жара в Египте стояла порядочная: я впервые за всё путешествие пожалел, что ношу длиннющую персидскую шерсть, в других ситуациях так красиво смотрящуюся, но теперь парящую до невозможности. Я уж подумывал даже окунуться в Нил, но вскоре отбросил эту затею: кто знает, как отнесутся египтяне к тому, что я мучу воду в их некогда священной реке? В итоге, лишь умывшись языком, я пошёл намеченной ещё с воздуха дорогой к пирамидам.
Как и ожидалось, по дороге мне встретилась новая кошка с пятнистым окрасом шерсти. Когда она увидела меня и учтиво села на задние лапы, то стала довольно похожа на скульптуру, одну из которых я видел недалеко от аэропорта. Порода её, оказалось, называлась египетская мау, что с древнеегипетского языка так и переводится — кошка. Увидев, что я заинтересован именно породой, мау рассказала её историю, что порода эта очень древняя, существует несколько тысяч лет, и что в старину предков таких теперешних котов египтяне почитали как олицетворение некоторых богов, или как просто священное животное. Говорят, даже во время пожара мау выносили из дома в первую очередь, человека, задавившего кошку, забивали камнями, а само животное нередко мумифицировали. Я поблагодарил египетскую кошку за увлекательный рассказ и, уточнив направление, продолжил движение к пирамидам.
Уже, можно сказать, у пирамидального подножия, я встретил... сфинкса. Нет, не того мифического, статуи которых украшали в Древнем Египте разные места, а кота породы сфинкс. Кот этот, что первое бросилось в глаза, был почти абсолютно голым — без шерсти, именно по этому признаку я определил породу. В разговоре со сфинксом я услышал почти то же самое, что и от мау, мол, коты в Древнем Египте очень почитались, и всё в этом роде — наверняка эти рассказы очень нравились коренным здешним обитателям, и они не пренебрегали возможностью похвастаться перед туристами. А вот про чудо света этот кот рассказал весьма интересно: оказывается, в одной из пирамид был сооружён древний лабиринт, и все желающие могли там побродить, что нередко затягивалось на несколько дней. Что ж, я, быть может, и побродил бы по лабиринту, если б не планировал вскоре продолжать путешествие, чтобы вернуться в срок. Узнав, что я как раз иду глазеть на пирамиды, сфинкс решил проводить меня, чтобы показать наилучший ракурс осмотра и один лаз, через который можно если не войти в лабиринт, то хотя бы глянуть, каково оно в середине. Как бы я ни торопился, любопытство взяло верх, и я до ночи вместе со сфинксом осматривал одну из пирамид со всех сторон и чуток изнутри.
Когда мы вновь выбрались наружу, уже давно стемнело, и дышать стало чуть-чуть легче, хотя дневная жара особо спадать не хотела. Подумав, что следующего дня в столь жарком климате я без купания в Ниле не перенесу, я решил двигать назад к аэропорту и лететь куда-нибудь посевернее. Дождавшись самолёта и сев на ночной рейс, я отправился через Средиземное море и всю Европу в расположившуюся на острове Англию.
Великобритания
Уже по приближении окончания полёта выяснилось, что самолёт, на который я сел, летел не в саму Англию, а на один из соседних мелких островов — остров Мэн. Впрочем, оттуда можно было легко добраться на основной английский остров кораблём, благо, расстояние было небольшое, так что можно было не бояться утонуть. Тем не менее, приземлившись, раз уж я оказался здесь, то решил немного осмотреться, прежде чем идти в расположенный рядом порт.
Бродить по острову долго не пришлось: вскоре мне встретилась местная кошка. Но, что меня больше всего поразило, у этой кошки вообще не было хвоста! Сказав приветственные слова, я сразу решил удовлетворить своё любопытство, и удивлённо спросил:
— А у вас что, хвосты режут?
— Да нет, дурачок. Это особенность нашей породы — мэнских кошек. Хочешь, расскажу легенду, почему мы стали бесхвостыми?
Я был рад послушать повествование, и узнал, что по легенде, когда был всемирный потоп, мэнская кошка последней зашла в Ноев ковчег, и ей дверью прищемило хвост. С тех пор эта порода и стала бесхвостой. Поблагодарив кошку за рассказ, я чуток поболтал и походил ещё немного по острову, но больше ничего интересного не узнал, так что в итоге пошёл в порт и отправился в саму Англию.
Туманный Альбион (такое поэтическое название страны упомянула мэнская кошка) и впрямь встретил меня небольшим туманом, видимо, привычным для этих мест, а вместе с ним и лёгкой сыростью, особенно приятной после жаркого Египта. Городок, в который я приплыл, не имел ничего общего с китайскими, японскими и американскими городищами: тут хорошо проглядывалась природа, а плотность застройки была незначительна. С животными тут тоже хорошо обстояли дела: вон где-то бегали собачки, а вот и какой-то кот. Английский кот шоколадного окраса, порода которого, как я узнал, не выделялась особым названием и называлась просто британской короткошерстой, сразу меня заметил, видимо, догадался, что я не здешний, и сам завёл разговор. Оказалось, что я очутился в одном из лучших мест для постоянного жительства, но если я турист, мне нужно было непременно смотаться хотя бы в Лондон, столицу. Я спросил про транспорт, и кот-британец предложил прокатиться поездом, на котором сам нередко любил чуток проехаться, к счастью, путь был недлинный (впрочем, в Англии почти всё довольно близко друг от друга).
Я согласился, мы нашли станцию, заскочили в первый попавшийся паровоз и стали ехать, прижавшись мордами к окну, дабы не пропустить достопримечательности. Вот вдалеке стало виднеться довольно интересное каменное сооружение, вернее, нагромождение каменных столбов в виде круга, и англокот обратил моё внимание на него, сказав, что это Стоунхендж, легендарное место, оставшееся в наследство, верно, от друидов. Да, и впрямь интересная конструкция... Заговорив про легенды, местный кот поспешил поведать, что его порода, по каким-то рассказам, берёт своё начало от сказочного Чеширского кота, присутствующего в одном известном человеческом литературном произведении. Да, видимо, любят англичане легенды! «Надо будет их запомнить, а по возвращении домой составить или найти какое-нибудь предание про украинских котов», — сразу решил я.
Стоунхендж остался позади, а вскоре мы уже были в Лондоне, где и сошли с поезда.
— Главные достопримечательности здесь — Биг-Бен, вернее, часовая башня, в которой находится колокол с этим названием, а также London Eye — крупнейшее колесо обозрения; я в детстве жил в Лондоне, а потому что-что, а любимые места туристов знаю. Смотри, любуйся, ведь такое больше мало где увидишь!
Оба сооружения и впрямь поражали своей монументальностью и красотой, я так засмотрелся, что аж раззявил рот, и так и стоял, пока британский короткошерстый не толкнул меня:
— Чего ворон ловишь? Пошли, на колесе прокатимся! Эх, давненько здесь не был, все виды позабыл... Мы с английским котом помчались сквозь улицы и проулки, путаясь между ног прохожих, и, в конце концов, достигли колеса обозрения, запрыгнули в одну из кабинок и, на удивление всем оказавшимся там людям, уселись в ней и поехали кверху. Уже с половины пути до наивысшей точки оборота колеса стал открываться великолепный вид на столицу, и чем больше мы подымались, тем сильнее казалось, что видишь всю Англию (или значительную её часть), словно на подушечке лапы. Все дома вперемешку с деревьями и как бы разрезавшей город надвое рекой Темзой казались отсюда маленькими, игрушечными, или же изображёнными на великолепной красоты карте, а себя я почувствовал, наверное, птичкой, которые, небось, всю жизнь любуются такими видами, и даже слегка позавидовал пернатым. Но вот макушка прошла, и наша кабина стала опускаться, а все виды открываться в обратном порядке: сперва с высоты птичьего полёта, потом с высоты многоэтажки, с высоты дерева и, наконец, почти с уровня земли.
Не дожидаясь наинизшей точки, я с британским короткошерстым спрыгнул с Лондонского Глаза, встряхнулся, упорядочивая в голове поразительную графическую информацию, а затем поблагодарил английского кота за незабываемые впечатления и попросил проводить до порта. Кот охотно указал мне дорогу, затем распрощался со мной, пожелав успешных дальнейших странствий, и повернул в другую сторону, вероятно, собираясь «поймать» поезд для возвращения в свои поместья. Придя в порт, я бегло его осмотрел, не обнаружил ни одного готового к выходу корабля, и стал ждать, пока какой-то из них решит отчалить во Францию по направлению к Парижу.
Франция
Простоять в порту пришлось до самой ночи, причину, по которой задержали все рейсы, я узнать так и не смог, хотя возможно, было это из-за ещё больше поднявшегося с темнотой тумана. Тем не менее, где-то за два часа до полуночи несколько кораблей всё же презрели туман и взяли курс на Париж, и я поспешил усесться в одном из них. Плавание во Францию продлилось, можно сказать, мгновенно, меньше всего среди всех моих кусков путешествия, очевидно, из-за того, что Лондон и Париж разделяет всего-то единственный пролив, который и на лодке при крайней необходимости пересечь можно. Высадившись в городе света, как называют некоторые столицу Франции, я сразу же нашёл себе укромное местечко подле причала, где и заночевал, чтобы не бродить по городу ночью. Впрочем, перед тем, как заснуть, я успел полюбоваться издалека на дивно и красиво подсвеченную Эйфелеву башню — одну из главных достопримечательностей и символов Франции.
Утром, едва лишь первые лучи солнца коснулись моего носа, я пробудился и побрёл осматривать столицу одной из самых привлекательных для туристов стран Европы. Первым делом я решил поглядеть на известный музей — Лувр, и если не удастся войти в картинную галерею, то хотя бы посмотреть на здание снаружи. Привычно оглядываясь по сторонам в дороге, я заприметил нескольких котов, но все они были уже известных пород, никого нового пока встретить не удалось. К одному из них я обратился с целью лишь уточнить направление, он же, узрев во мне туриста, не только подсказал дорогу, но и немного прошёлся со мной, травя по дороге занятные эпизоды из истории Франции. Наверняка, хозяином этого кота был историк: я в двух словах услышал и про подвиг Жанны Д'Арк, и про легендарную Бастилию, и столетнюю войну с Англией, и французских мушкетёров с королём Людовиком XIV да с кардиналом, и про великую французскую революцию, и даже про самого Наполеона. Всё это пересказывать я не стану, иначе из моего рассказа получится исторический справочник (или, что ещё хуже, учебник).
В слушании таких исторических материалов, я и добрался до Лувра, распрощался с исторически просвещённым котом и, немного оглянув здание снаружи, сквозь толпу ловко проскочил внутрь огромного музея. То, что я увидел внутри, описывать я тоже не стану по подобной причине, но скажу, что увидел там немало истинных шедевров, поразивших даже моё кошачье чувство прекрасного, хотя обнаружил и одну-две работы, которые аж никак не вписывались в понятие «искусство», видимо, их автора́ слегка перебрали перед созданием этих антишедевров.
Вдоволь насмотревшись на картины и на всё остальное, я также ловко вышел из Лувра, как и зашёл, а затем сел почти что при входе и принялся подкрепляться таскаемым с собою кормом, который уже грозил закончиться. Отобедав, я, всё ещё находясь под впечатлением от Лондонского колеса обозрения, решил забраться на Эйфелеву башню, чтобы с тем же успехом оглядеть сверху весь Париж. По пути мне встретился ещё один кот — персидский, такой же породы, как и я сам. Довольно интересно было посмотреть на себя со стороны: вот уж не думал, что я настолько лохматый! Впрочем, разговор с себе подобным котом ограничился лишь приветствием, поскольку уточнять направление к Эйфелевой башне было не нужно — её только слепец не найдёт.
Добравшись до подножия башни, я обнаружил, что топать лапами доверху не придётся: здесь работал лифт. Сев в него, в который раз удивляя собой людей-туристов, я вскоре оказался почти на самой вершине. Пока я ехал в лифте, припомнил один из рассказов кота-историка: Эйфелева башня была выстроена как входная арка для какой-то международной выставки, а после неё должна была быть демонтирована, поскольку портила своим видом город. Тем не менее, башню спасло изобретение радио и телевидения: её ловко переоборудовали в телевышку, и мало-помалу башня из порчи Парижских видов превратилась в символ города. С высоты башни открылся не худший вид, чем с высшей точки колеса обозрения, похоже, высота этих сооружений была сопоставима. С поднебесья Париж выглядел, в целом, почти так же, как Лондон: макушки зданий перемешивались с деревьями, а наблюдатель всё видел, словно на подушечке лапы. Но, несмотря на подобность таких видов, мне хотелось всё снова и снова смотреть на различные города мира с высоты птичьего полёта, и я решил, когда вернусь в свой город, забраться хотя бы на высокое дерево и тоже оглядеть поселение свысока.
Вдоволь поглазев с Эйфелевой башни на город света, а также даже заприметив аэропорт, я снова сел на лифт, спустился к земле и неспешно пошёл искать транспорт для продолжения (вернее, уже почти завершения) своей кругосветки.
Киев
Самолёт, который я выбрал, летел как раз в мою родную страну, в её столицу — Киев. Конечно, я бы мог смотаться ещё в Германию, Италию или другие страны Европы, но уже и впрямь пора было возвращаться. Кроме того, живя на Украине, я ни разу не был в столице, так что решил больше не оставаться котом-«селюком» и тотчас же полетел туда.
После не слишком затяжного перелёта я высадился в Киевском аэропорту. Об основных достопримечательностях, которые следует посетить, я знал заранее, даже предполагал, где их искать, ведь, как-никак, общался с теми, кто бывал в этом городе, даже мой хозяин нередко рассказывал о столице. От аэропорта до центра города было довольно далеко, поэтому я стал искать транспорт, и вскоре услышал, как кто-то заказывал такси до Крещатика (центральная улица Киева), и тут же заскочил в автомобильный багажник. Высадился уже на одном из концов Крещатика — Бессарабском рынке, где шум от торгашей стоял не хуже, чем на восточном базаре. Эх, надо бы сюда Бобика-затулянта направить — тут-то он почувствует себя, словно рыба в воде! Котов на рынке было превеликое множество, но все чем-то занимались: кто тырил продукты с прилавков, кто что-то выпрашивал у людей, кто выискивал хорошеньких кошек, а кто просто грелся на солнышке. Вдоволь набродившись по торговым рядам, я направился к одному из величайших архитектурных сооружений времён Киевской Руси — храму Софии Киевской.
Идти до архитектурного памятника было не особо далеко, но даже не дойдя, можно было любоваться его куполами, блестящими золотом на солнце и выдающимися над всеми остальными сооружениями. София Киевская была построена, наверное, под вдохновением от Софийского собора в Константинополе, и вряд ли уступала ему по красоте и монументальности. Даже сейчас храм не утратил своего назначения: когда я подошёл ближе, то до меня донеслись звуки песнопений, наверно, идущей в данный момент службы. Побродив вокруг и полюбовавшись видами Софии, я двинул дальше, и вскоре оказался на станции фуникулёра.
Фуникулёр — это занятная вещь, не только облегчающая спуск с горы к Днепру и подъём на неё, но и являющаяся обязательным объектом посещения всех приезжих. По сути, это трамвай, спускающийся и подымающийся под огромным уклоном, но очень оригинальный. Также проложен фуникулёр так, чтобы по пути можно было любоваться некоторыми видами Киева, например, памятником великому князю Владимиру, что я и делал, пока спускался на этом необычном транспорте к реке. Доехав до низа, я вышел из станции и направился к расположившемуся неподалёку речному порту, чтобы сплавиться на судне по широкому Днепру.
По реке постоянно ходили экскурсионные катера, и я заскочил в один из них, как раз собиравшийся отчалить. Плавание по Днепру было сравнимо с плаванием вдоль побережья моря — настолько широка эта река, и единственное, что не даёт тебе забыть о том, где ты на самом деле, так это быстрое-пребыстрое течение, подгонявшее медленно ползущее судно. Вот мы проплыли под одним из пешеходных мостов, и гид обратил внимание пассажиров на расположившийся справа памятник Кию, Щеку и Хориву, а также их сестре Лыбиди — легендарным основателям Киева. В целом, в течение всего плавания смотреть приходилось преимущественно направо, поскольку слева располагался лишь остров, примечательный только гидропарком. Вот мы проплыли ещё несколько мостов, в том числе мост для метро, и вскоре на горе стало видно купола Киево-Печерской Лавры. Ещё через некоторое время стала виднеться высоченная статуя, изображавшая женщину, поднявшую вверх меч и щит — это памятник назывался «Родина-мать» и являлся копией одноимённого памятника, кажется где-то, в Сталинграде. По некоторым сказам, изначально меч статуи был несколько длиннее, но его пришлось укоротить, чтобы он не был выше куполов Лавры. Кажется, на этом закончился список того, что предполагалось осмотреть с экскурсионного катера, поскольку он вдруг развернулся и поплыл в обратном направлении, надбавив ходу для противостояния течению. Я ещё раз полюбовался всеми видными с реки памятниками культуры, немного поглядел на остров, пока катер достигал порта, затем высадился первее всех пассажиров и решил пройтись вдоль реки и трамвайных путей до другого конца Крещатика, не того, с которого расположен базар.
Улица начиналась у самого Днепра, и её начало ознаменовывалось красивой аркой, поставленной в память уж не помню какого события. Крещатик был довольно шумным и людным, я даже подумал, что лучше было возвращаться так же, как я попал сюда, но из интереса решил всё же прогуляться по улице из одного конца в другой. В принципе, ничего особенного на Крещатике не было: только множество всевозможных заведений да площадь, расположившаяся приблизительно посередине, так что я шёл не задерживаясь, лишь вертя головой по сторонам, чтобы не пропустить вдруг чего интересного. Вот возле станции метро обнаружилось нечто занятное: какие-то люди стояли на проходе с фотоаппаратами на шеях, предлагая всем прохожим сделать эксклюзивные снимки, а при них крутились макаки и даже попугаи. Тут уж я не удержался и решил во что бы то ни стало привезти домой на память фотокарточку. К счастью, у меня в сумке имелись доллары, которыми со мной рассчитался кот-американец, и я подошёл к одному из фотографов, попросив сделать моментальный снимок с парочкой попугаев (чем очень и очень удивил этого искателя заработка). После пяти кадров в различных позах, я выбрал два, которые фотограф тут же распечатал на каком-то фотопринтере и отдал мне. Теперь будет, что вспомнить!
Наконец, почти вернувшись к Бессарабскому рынку, я свернул в сторону и пошёл к железнодорожному вокзалу. Нужного поезда ждать пришлось недолго: всего-то минут сорок, и вот я уже ехал в сторону своего любимого кошачье-собачьего городка. Ехать пришлось почти столько же, сколько и ждать паровоз, на первой же попутной станции я сошёл, теперь оставалось лишь пройти пару километров, и всё — я дома.
Вернувшись в свой город, я тут же забрёл в КотНИИ, где доложил о своём возвращении, в двух словах поделился с сотрудниками впечатлениями от кругосветного путешествия, а также узнал, что за время моего отсутствия псы почти не отсвечивали, и вновь стали хулиганить лишь вчера. Похоже, на следующий день мне предстояло новое приключение, уже в знакомой мне обстановке и со знакомыми противниками, но всё это завтра, а пока я вернулся домой и, даже не распаковывая сумку, плюхнулся в уголок и крепко заснул. Всё-таки драться с псами бывает весело, но кто ни разу не путешествовал, тот никогда не получит таких значительных впечатлений.
— Очень, очень интересно! Мне прям самому захотелось попутешествовать...
— Что ж, никогда не поздно это сделать, хотя вам, котята, стоит ещё слегка подрасти для больших путешествий. До свидания!
— Ждём тебя, Мяунжик!
